О том, что остаётся за пределами учебника (Глава 1)

Глава I.

Что в имени тебе моём?

(фрагмент)

На заре советской власти в молодой советской школе вошли в моду литературные суды. С непререкаемым апломбом молодые комсомольцы судили Простаковых и Онегина, Печорина и Рудина... Клеймили их за то, что они и не по­мышляли об участии в революционной борьбе.

Отголоски этих судилищ возникают у А. И. Солженицына («В круге первом»). Зэки в шарашке на досуге судят и ря­дят князя Игоря. «Расследованием установлено, — скрипуче объявляет «прокурор» Рубин, — что Ольгович, являясь полководцем доблестной русской армии в звании князя, в должности командира дружины ... сам добровольно сдал­ся в плен заклятому врагу нашего народа ныне изобличен­ному хану Кончаку, — и, кроме того, сдал в плен сына своего Владимира Игоревича, а также брата и племянника, и всю дружину в полном составе со всем оружием и подотчетным материальным имуществом».

«Враги народа» глумятся не над князем. Они пародиру­ют стиль и метод «чрезвычайных судебных заседаний», через которые все они прошли. По всей вероятности, им не известно, что суд над «Словом о полку Игореве» уже совершился несколь­ко лет назад, разве что направленность его была иная.

Чтобы разобраться во всей истории бытования «Слова» в русской культуре и науке, полезно вспомнить некоторые факты и даты. Князь Игорь (Георгий) Святославич (1150-1202) правил в Новгороде-Северском и, как и все древнерус­ские князья, вынужден был отбиваться от наседавших со сто­роны степи кочевников-половцев. Несколько раз его рейды заканчивались успешно. Но вот пришел и черный год.

В конце апреля 1185 года вместе с братом Всеволодом, сыном Владимиром, племянником Святославом и чернигов­ским воеводой Ольстином Игорь предпринял очередной пре­вентивный поход против «поганых» (язычников).

На сей раз (было это в середине мая) удача изменила русичам. Около шести тысяч их полегло в бою, а князь и его приближенные попали в плен.

На примере незадачливого князя автор «Слова» обращается к удельным владыкам, каждый из которых ду­мает только о своих владениях, тогда как Русская земля стонет от кочевых орд. Неизвестный сочинитель «Слова» взывает к единению разрозненных сил, дабы не смели пося­гать на Русь любые захватчики. Создано «Слово» было, раз­умеется, после описанных событий, в конце XII века или да­же позднее.

Понятно, что ни один автор не в силах предугадать дальнейшую судьбу своего произведения. А судьба «Слова», которое существует уже более восьми сотен лет, оказалась полна загадок и драматизма.

И вот первая из этих загадок: кто же был автором «Слова», может быть, самого главного шедевра древнерусской словес­ности? Свои соображения на этот счет высказывали литера­туроведы, лингвисты, историки, писатели и просто интере­сующиеся отечественной историей люди. Один из самых ка­питальных трудов на эту тему принадлежит перу академика Б. А. Рыбакова, но и в нем нет однозначного решения про­блемы. Академик Д. С. Лихачев резюмирует: «Автор «Слова» мог быть приближенным Игоря Святославича: он ему сочув­ствует. Он мог быть и приближенным Святослава Киевского; он сочувствует и ему. Он мог быть черниговцем и киевля­нином. Он мог быть дружинником: дружинными понятиями он пользуется постоянно. Он, несомненно, был книжно обра­зованным человеком и... вряд ли принадлежал к эксплуати­руемому классу населения».

Но кто бы он ни был, «золотое слово», сказанное им, по­шло гулять по книжному древнерусскому морю и для книж­ников последующих веков стало своего рода маяком, чей свет падал и на их сочинения.

А в целом судьба «Слова» складывалась не слиш­ком счастливо: на его долю выпало немало злоключений. Оно и понятно, большие деревья притягивают молнии в пер­вую очередь.

Столетиями бушевали над деревянной Русью воен­ные вихри, трещали в пожарах стены княжеских, боярских и монастырских хором, где хранились копии замечательно­го произведения. Стоит ли удивляться, что до наших дней «Слово» дошло в единственном экземпляре, да и тот оказал­ся утраченным, опять-таки в огне.

Изучать же древнерусское литературное наследие на­чали лишь с середины XVIII века. Одним из первых занял­ся собиранием древних памятников сенатор и обер-прокурор граф А. И. Мусин-Пушкин.  Это его стараниями русская история обогатилась одним из списков «Русской правды», «Поучением Владимира Мономаха» и другими важными историческими документами.

Но главное свое открытие Мусин-Пушкин сделал в пер­вой половине 1790-х гг. Будучи обер-прокурором Синода, граф имел доступ во многие монастыри, куда другим коллекционерам — искателям книжных сокровищ — было трудно попасть. Порой он прибирал к рукам манускрипты, кои в мо­настырских хранилищах находились в небрежении.

И вот Мусин-Пушкин обнаружил в Спасо-Ярославском монастыре один из «Хронографов» — памятников XV-XVI вв., содержащих беллетризированное изложение мировой исто­рии, преимущественно европейской. В составе «Хронографа» находилось и «Слово». Странного здесь ничего нет, посколь­ку «Хронограф» представлял собой так называемый конво­лют — сборник, сброшюрованный из различных рукописей или печатных материалов.

Как и каким образом граф завладел драгоценной наход­кой, история умалчивает. Важнее другое: Мусин-Пушкин су­мел по достоинству оценить значение найденного и опове­стил о своем открытии всех, кто интересовался древней исто­рией и культурой. Мы знаем, что Н. М. Карамзин сделал из этой рукописи ряд выписок, а для Екатерины II была выпол­нена специальная копия «Слова».

Понятно, что язык XII столетия сильно отличался от язы­ка XVIII века; вдобавок к этому надо учитывать, что в древ­ности писали, не делая интервалов между словами, так что драгоценную рукопись следовало в буквальном смысле сло­ва расшифровывать, догадываясь, что означает то или иное слово или фраза. А познания исследователей в этой области тогда были еще довольно скудны. Поэтому Мусин-Пушкин, обремененный многочисленными государственными обязан­ностями, которые он истово исполнял, и являвшийся всего лишь любителем, а не ученым, привлек к сотрудничеству А. Ф. Малиновского.

Малиновский, опытный архивист и археограф, вме­сте с графом провел первоначальную работу по прочтению «Слова» и подготовил рукопись к печати. Участвовал в этом процессе и управляющий Московским архивом Коллегии иностранных дел Н. Н. Бантыш-Каменский.

Наконец, общими усилиями в 1800 году «Слово» было напечатано типографским способом с переводом на современную речь, что сразу же расширило доступ к древнему шедев­ру. Казалось бы, после многовекового забвения для «Слова» наступила счастливая пора, пора признания и изучения. Но... грянула «гроза двенадцатого года».

Пожары, бушевавшие в Белокаменной, уничтожили значительную часть города, не пощадив ни мещанских до­мишек, ни храмов, ни барских особняков. В огне погибло и собрание рукописей Мусина-Пушкина, в котором и храни­лась драгоценная находка.

Гибель рукописи и отсутствие других списков «Слова» породили основание для последующих предположений о поддельности повести. Ведь современники знали, что Мусин-Пушкин успел вывезти из Белокаменной перед вступлением в нее французов 32 воза с книгами, картина­ми и т. п. Почему же он оставил такую драгоценность, как «Слово о полку Игореве»? Мнение о поддельности «Слова...» разделял, например, один из авторитетных знатоков словес­ности XIX века профессор М. Т. Каченовский.

И все же значение и известность "Слова" с каждым го­дом возрастали. Доказательством тому стали многочислен­ные стихотворные и прозаические переводы и переложе­ния, выполненные уже в первые десятилетия нового, XIX века (Д. Ю. Струйский, Я. О. Пожарский, А. А. Палицын, И. Левитский, Н. И. Язвицкий). Конечно, не все они равноцен­ны и по точности и по художественности, но сама ширина рядов интересующихся древнерусским памятником показательна.

Были и совсем уж курьезные случаи. В 1810 году обнару­жился новый манускрипт, косвенно подтверждающий подлинность "Слова" — "Гимн Бояна Мстиславу". Но, как вско­ре выяснилось, "Гимн" был подделкой, и довольно неуклюжей. А изготовил ее обрусевший потомок грузин А. И. Сулакадзев. На его долю не пришлось каких-либо значительных откры­тий, и он не раз компенсировал свою невезучесть тем, что и меру своих знаний и умений подделывал древние памятни­ки, придавая им сенсационный характер. Одно из сулакадзевских "сочинений" (о полете подьячего на воздушном шаре задолго до его изобретения) даже вошло было как подлинный факт в энциклопедию середины XX века.

Еще дальше пошел московский купец А.И. Бардин, решивший подзаработать на "Слове". Он нанял какого-то умельца, имитировавшего древнюю скоропись, и «органи­зовал» еще один экземпляр "Слова". При первом взгляде